Трое и боги [= Трое и Дана] - Юрий Никитин

Он видел, как Таргитай нагибается за камнями все реже,швыряет небрежно. Замечтался, дурак. Уже входит в свой мир, где как раз онумный и все умеющий, а все остальные раскрывают рот от восторга и кричат славувеликому Таргитаю, побившему Ящера и спасшему мир. Теперь только и осталось,что установить мудрые и справедливые законы на земле, но Таргитай и за этоберется с легкостью. Чем меньше знаешь, подумал Олег, тем с большей легкостьюберешься решать. Если этого раньше не изрекли старые волхвы, то это будет еговклад в сокровищницу мудрости.

А тут, наоборот, весь сливаешься с миром настолько, чточувствуешь каждую песчинку под ногами, видишь за сотни шагов каждый лист травы– Мраку такое не снилось, – слышишь движение червей на глубине. Это все страх,и Олег на этот раз позволил страху взять себя с головой.

– Тарх, – сказал он ледяным голосом, – не спи.

Таргитай вздрогнул, поспешно нагнулся за камнем.

И в этот миг завал из камней впереди разлетелся с грохотом встороны. Огромный зверь, черный, как ночь, выскочил из засады и ринулся наобоих. Таргитай разогнулся и замер, как жертвенный столб.

– Дурень, – процедил Олег.

В кратчайший миг он понял многое, если не все. И увидел, чтосделать могут очень мало. Он взвился в птичьей личине, на лету сбил Таргитая вспину. Зверь прыгнул, Олег ощутил сильный удар в крыло, его крутануло вокругсебя, но пересилил боль и скакнул, помогая крыльями, на спину зверя.

Со страхом увидел, что острые когти не могут ухватиться затвердую, как у черепахи, спину. Зацепился за выступы, ударил клювом, едва несломал. Зашипел от боли, а зверь уже развернулся и снова ринулся на Таргитая.Дурень, вместо того чтобы лежать, вскочил, в руках очутился Меч.

Острый клюв в последний момент ударил в глаз. Зверь с рыкомнавалился на врага, но потеря глаза заставила промахнуться. Таргитай сноваупал, отброшенный сильным ударом. Зверь с ревом повернулся, но тут Олег ударилпо второму глазу. Рев раздался такой, что на этот раз кровь в жилах застыла всамом деле. Он взмахнул крыльями, упал, поднялся человеком. Зверь ревел икрутился на одном месте, словно собака за своим хвостом. Олег спешно собралодежду, отбежал, одевался. Таргитай поднялся, в синих глазах было уважениепополам с насмешкой. При всей трусости волхв не забыл торопливо напялитьпортки, хотя девок нет за сто верст вблизи, срамиться некого…

– Надо добить! – крикнул он.

– Надо убегать! – огрызнулся Олег.

– Олег… Без глаз он же помрет с голоду!

– Оставайся и корми, – предложил Олег.

– Жестокий ты… Нет чтобы сразу.

– Прибей, – предложил Олег. Видя, что Таргитай в самом деленаправился к зверю, ухватил за руку. – Ты совсем дурак? Он по запаху найдетдобычу! Ноздри я ему не выклевал.

– А-а… Тогда ладно. Все равно глаза были противные.

Зверь с ревом вломился в каменную стену. Та рухнула, онпокатился, свернувшись, как исполинский еж. Изгои смотрели вслед, и вдруг вдвух шагах стена разлетелась вдрызг, как осколки льда под ударом молота. Черныйзверь, вдвое крупнее, молча и страшно ринулся на обоих.

Ни отскочить, ни выхватить оружие уже не успели. Таргитайрухнул навзничь под ударом страшной лапы. Олега зверь сбил плечом, он с такойсилой ударился о камни, что дыхание вылетело со всхлипом. Немой от режущейболи, он заставил себя подхватиться, скакнуть на одной ноге к Посоху, чтоблестел в трех шагах.

Зверь терзал Таргитая. Со страшным ревом, рыком. Олегувидел, что челюсти сомкнулись, как железный капкан. Кровь брызнула струйками.Таргитай закричал, обеими руками пытался отпихивать огромную, как котел, морду,а зверь свирепо рвал ему грудь и живот.

Олег, хромая, доковылял, с размаха ударил зверя Посохом.Набалдашник сухо треснул, словно волхв хлопнул по камню сухой жердью.

Рык разрывал барабанные перепонки. Таргитай с белым лицом ибезумными глазами кричал и отпихивался, кровь брызнула ему на лицо. Зверьторжествующе ревел и вгрызался в разорванную плоть.

Олег повернул Посох острым концом. Зверь вскинул голову, ихвзгляды встретились. Сердце Олега умерло, превратилось в кусок льда. Вместоглаз у зверя была тьма.

Уже умирая от леденящего ужаса, он ударил, держа Посохобеими руками. Каменный зверь был неуязвим, вместо глаз щели, но если Олегатрясла дрожь, то руки, даже дрожа, направили острие точно в глаз. Он едва неупал, потому что острие погрузилось неожиданно легко. Длинное древко началопогружаться, погружаться, погружаться… Уже и руки оказались перед мордой, когдадревко наконец уперлось. Внутри огромной головы хлопнуло.

Зверь с ревом мотнул головой. В руках Олега осталсяоплавленный остаток Посоха всего в полтора локтя длиной. Посох превратился вЖезл, подумал Олег с отчаянием. Мощь его резко уменьшилась!

Зверь вздыбился на все четыре, взревел оглушающе… Воздух намиг стал красным, как кровь. В этом красном тумане грохнуло, Олега ударило вгрудь, по рукам. Красный свет исчез, вместо зверя раскатывались дымящиесяобломки.

– Боги! – вырвалось у него прямо из сердца.

Грудь Таргитая была изорвана, кровь брызгала струйками.Красная плоть истекала кровью, на животе заполнились кровью глубокие раны откогтей зверя, больше похожих на ножи. Даже на левой ноге Таргитая три раны быликак будто трижды ударили ножом.

Он истекал кровью, Олег закричал в страхе и отчаянии.Таргитай умирал на глазах.

– М…мне хол…лод…но, – прошептал он. Лицо было белое какснег, на котором лежал. – Ук…рой меня…

– Тарх, погоди! Не мри. Я сейчас, сейчас…

В больном бессилии вытряхнул из мешка тряпки и травы, быстронадкусил, чтобы пошел сок, и наложил целебные листья на разорванную грудь, тугопримотал чистыми тряпицами. Глаза Таргитая были закрыты. Губы посинели.

– Тарх, не мри!.. Я ж без тебя…

– Олег…

Он приложил ухо к его замерзающим губам:

– Что?.. Говори, говори, только не умирай!

– Олег… Все-таки мы далеко… прошли… Никто больше… придутновые, сложат песни…

– Тарх!

Но шепот оборвался. Лицо Таргитая расслабилось, больпокинула, лицо снова стало мягким и добрым.

Он тупо удивился, что не слышит скрипа. Ноги тащились уже покамням. Глыбы были массивные, старые, выброшенные из недр давным-давно,обкатанные временем, сглаженные ветром.

– Тарх, – прохрипел он. Закашлялся, выплюнул с кровью клочьятугого, красного. Куски легкого. – Тарх, не мри… сейчас. Здесь где-то похороненМрак…

Он был уверен, что Таргитай не слышит. Подозревал даже, ноотгонял мысль, что Таргитай уже мертв, слишком страшно остаться совсем одному,но певец даже в глубоком забытьи, сам почти мертвый, задвигался судорожно, лицозадрожало.